Вернуться в каталог
Г.Ч.Босман
Пять фунтов
– В газетах объясняют,– сказал Ат Науде, – как отличить настоящую банкноту в пять фунтов от фальшивой. Они пишут, что в обращении теперь множество фальшивок, и полиция уже напала на след преступников.
– Плохо дело, – заметил Гейсберт ван Тондер, – когда в газетах пишут такое, это значит, что, если никто не явится к прокурору с повинной, то это дело спишут как очередную африканскую загадку. Хуже только, если пишут, что полиция расставила сети и добыче не ускользнуть. Это значит, что жулик давно покинул страну, его паспорт в полном порядке, а чемоданов намного больше, чем было при въезде.
Гейсберт ван Тондер поджал губы. Печально было видеть, как небольшое недоразумение с конным пограничным патрулём могло способствовать выработке такого вот жёлчного взгляда на деятельность органов охраны правопорядка.
– Да, я знаю, – вмешался Крис Вельман, – Дело в том, что поддельная купюра по размеру вдвое больше настоящей. К тому же, она не напечатана, как следует, а нарисована цветными карандашами на обёрточной бумаге. Вдобавок, лев на обратной стороне курит трубку.
Да, чуть не забыл – еще в портрете Яна ван Рибека есть ошибки. Ян ван Рибек там носит колпак, надвинутый на один глаз, и полосатую робу с номерами. Очевидно, фальшивомонетчик находится в тюрьме и изображает пять фунтов по памяти, позабыв, что не все в мире носят полосатые робы с номерами. Если кто-нибудь попробует всучить вам подобную пятифунтовую бумажку, скажите ему, что у вас нет сдачи.
Поскольку весьма вероятно, что человек ни в чем не виноват. Может, ему тоже подсунули эту бумажку, а он не заметил в ней ничего неправильного.
Крис Вельман подмигнул, но Джури Стейн не заметил. Ему было невдомёк, что Крис Вельман над ним подшучивает.
– Ага, не виноват, – повторил Джури Стейн, – нет уж, если кто-то явится и сунет мне такую ерунду, нарисованную карандашами на клочке серой бумаги, то сразу ясно – это мошенник. Ладно там лев с трубкой или полосатые робы – хватит того, что бумага не напечатана, значит точно – подделка. Как бы аккуратно она ни была раскрашена, я бы остерегался этого человека. Кто бы он ни был.
Даже если сам преподобный Вельтхаген явится с подобной банкнотой, у меня появятся веселые мысли насчёт того, чем он там занимается в свободное время. Как бы проникновенно он ни убеждал меня, что не заметил трубку во рту у льва, когда ему самому всучили бумажку.
Юный Вермаак, учитель, заметил, что у него появилась интересная мысль. Он задаст на эту тему сочинение старшеклассникам. Он уже задавал сочинение про приключения шиллинга, переходящего от одного человека к другому, и детям эта тема очень нравилась. Но делать всё время одно и то же скучно.
Тема «Приключения поддельной банкноты» как раз внесёт новую струю в школьные сочинения, полагал Вермаак. Он также произнёс нечто такое, чего, похоже, никто в гостиной Джури Стейна так и не понял. Вермаак сказал, что, если в кошельке поэта были именно такие деньги, о каких говорил Крис Вельман – нарисованные карандашами на серой бумаге – то он вполне понимает, почему поэт сказал «Укравший мой кошель украл пустое».
– Отличие, – терпеливо продолжал Ат Науде, – фальшивой пятифунтовки от настоящей состоит не в том, что на картинке с кораблём матросы собрались поглазеть, как капитан показывает карточные фокусы. Если Крису Вельману вольно дурака валять, то и мне тоже. Нет, вся суть в том, что подделки как раз выполнены очень хорошо. Отличие только в том, что они напечатаны получше настоящих, и, к тому же, на них правильно написано слово «geoutoriseerde».
Учителя это явно заинтересовало.
– Вообще-то, написание слов на африкаанс в самом деле постоянно меняется, – сказал он, – так что я и сам зачастую не знаю, чему учить. Да я бы и сам хотел узнать, как же правильно писать это слово. Жаль только, пяти фунтов у меня при себе нет, и, боюсь, никто из присутствующих мне их не одолжит.
Он произнёс это печальным, мечтательным голосом. Но он был прав: никто не подал вида, что понял намек.
– Ну хотя бы до конца месяца, – добавил юный Вермаак, правда, без особой надежды.
После непродолжительного молчания Ат Науде заметил, что, если бы кто-либо даже и смог одолжить учителю пятёрку, – что, как ему казалось, было весьма маловероятно, – это ему всё равно не помогло бы установить правильное написание слова. Ведь как раз на настоящей-то банкноте слово написано неверно – по-старому. Только на фальшивой оно написано по новым правилам.
– Хоть никто тебе тут пятёрку и не одолжил, – Ат Науди продолжал дурачиться, раз уж Крис Вельман это начал, – но, я думаю, это была бы настоящая пятёрка. На многое, конечно, способен иной фермер из Большого Марико – особенно во время засухи – но не думаю, что в это входит печатание фальшивых денег где-то за стогом сена.
Тут Джури Стейн заявил:
– Нет, кое-чего я здесь никак не могу взять в толк. Как это – называть бумагу фальшивкой только потому, что лучше напечатана, и слова правильно написаны? От такого просто голова кругом идёт. Неудивительно, что люди иной раз совершенно теряются в этом мире. По-моему, правительство тут зашло слишком далеко. Нам, простому народу, за ним никак не угнаться.
Заявлять, что банкнота лучше настоящей, и по этой причине она не годится. Так и свихнуться недолго.
– Этак скоро дойдёт до того, что, если ко мне в почтовую контору зайдёт хорошо одетый господин, приехавший на дорогой машине, – добавил Джури Стейн, – и протянет мне банкноту, в которой нет ничего подозрительного, кроме того, что она как следует напечатана, то мне придётся немедленно вызвать полицию из Нитвердинда. А вот если заявится закутанный в одеяло шангаан, и даже не купит марок, а просто попросит разменять пятёрку, тогда всё будет нормально, потому что слова на этой пятёрке написаны неправильно, и лев на обороте протёрт до дыр из-за того, что трубка у него во рту не вышла как следует с первого раза.
Дедушка Беккер несколько раз задумчиво качнул головой:
– Да, некоторые детали денежного обращения всегда несколько ускользали от моего понимания.
– Например, было дело, Республика Стеллаланд выпустила свои бумажные деньги, – начал дедушка Беккер. – Правда, Республика Стеллаланд долго не просуществовала. Может быть, продержись она подольше, все и было бы по-другому. Но я говорю о том времени, когда у нас впервые появились эти деньги, и какое это было счастье.
В то время в этих местах ощущалась острая нехватка золотых монет в обращении. Так было и до того, как установилась Республика Стелланланд. Это было сразу видно – достаточно посмотреть на заплаты сзади на штанах у большинства граждан.
Так что, когда Республика Стеллаланд начала печатать свои собственные деньги, казалось, всё вот-вот наладится. Но государственные дела не всегда идут так, как ожидается. Во-первых, были трудности с хозяйками пансионов. Я помню, что им было нужно в конце каждого месяца, помню очень хорошо: деньги. Думаю, никогда в жизни, ни до этого, ни после, не слыхал я такого фыркания, какое издаёт хозяйка пансиона, завидев, как ты теребишь в руках конверт с бумажками.
А во-вторых, был еще и индус-лавочник.
Мы с моим другом, Гилом Хаасбруком, как раз были в его лавке, и я никогда не забуду, какое выражение появилось на индусском лице, когда Гил захотел расплатиться банкнотами Республики Стеллаланд. Среди прочего, индус заявил, что ему, как и всем нам, надо на что-то жить.
«Но в этих бумагах нет ничего плохого, – убеждал индуса Гил, – вот, смотри, вот здесь, наверху, имеется изображение орла Республики. А вот здесь, внизу, имеются собственноручные подписи президента и министра финансов – можешь сам прочесть.»
Мне никогда не забыть и того, как вздрогнул тогда индус-лавочник. Он сказал что лично ничего против этого орла не имеет. И даже готов признать, что это самый распрекрасный орёл на свете. Даже и спорить не будет. Потому что там, откуда он приехал, орлы не живут. Так что, если перед ним выстроить множество орлов в ряд, он вряд ли сможет отличить одного от другого, так сказал индус. Он объяснил, что не хочет быть превратно понятым в этом вопросе и как-либо задеть наши чувства.
А вот что касается подписей президента и министра финансов, сказал индус, так это совсем другое дело. Ведь у него хранятся подписи их обоих, чёрным по белому, на расписках о старых долгах, которые ему вряд ли удастся когда-либо взыскать. И из них двоих, сказал индус, президент даже хуже, чем министр финансов. Президент вообще дошёл до того, что месяцами, по дороге на работу утром, делал крюк в три квартала, вокруг площади, только бы не проходить мимо лавки индуса.
Дедушка Беккер прервал свой рассказ, чтобы взять у учителя спички. Мы тем временем размышляли над его словами, звучащими для наших ушей довольно странно. Жизнь в старые времена отличалась суровой незатейливой прямотой, которую нам, сейчас, вряд ли удастся понять.
– Но они так никогда толком и не ходили, эти деньги Республики Стеллаланд, – продолжал дедушка Беккер, – Впоследствии правительство изъяло старые деньги и выпустило новые. Но и это не помогло. Хотя надо признать, банкноты нового выпуска выглядели гораздо лучше. Они были больше размерами и красочнее прежних. И наверху был другой орёл, как-то повнушительнее старого. Вид у него был грозный, это сразу было заметно. Как будто Республика Стеллаланд угрожала тебе всякими карами, если тебе предложили такую банкноту за проживание и харчи, а ты сомневешься, брать ли её.
И, все-таки, новые деньги тоже особенно не ходили. Может быть, индус-лавочник был прав. Наверное, на самом деле им следовало не орла менять, а эти две подписи внизу. Или хотя бы сделать их неразборчивыми.
И, как я уже сказал, самым странным было то, что в этих банкнотах Республики Стеллаланд не было ничего неправильного. Они не были поддельными – вполне настоящие деньги. И орёл, и надписи были в порядке – самый красивый орёл и самые качественные надписи, какие только можно было сделать в те дни. И всё равно – вот как вышло.
Мы согласились с дедушкой Беккером, что всё, что касается денег, довольно запутанно, и всегда было таким. Вскорости прибыл почтовый грузовик из Беккерсдала. Сменный шофёр подошёл к стойке:
– Джури, пятёрку разменяешь?
Настала очередь Джури Стейна развлекаться. Он взял купюру и повертел её в руках.
– Напечатана хорошо, – сказал Джури Стейн, – и, вроде бы, слова написаны тоже правильно. И трубки у льва во рту нет. За кого ты меня держишь, подсовывая такую бумажку? Хорошо хоть, орла на ней нет.
Сменный шофёр не знал, о чем речь, а потому был совершенно сбит с толку.
Перевод: Африканец
Редактор перевода: Агафья